!ЮБИЛЯЛИУМЫ!
Бывают в жизни и юбилеи. Вот в этом году
такое случилось у знаменитой пары Ры Никоновой и Сергея Сигея. С 60-х годов они
неутомимо действуют в различных плоскостях искусства, то появлясь на некоторое
время перед публикой, то исчезая. В 60-е годы в Свердловске с Уктусской школой
и самиздатским журналом ''Номер'', затем в 70-е-80-е с ''Транспонансом'' в
Ейске на берегу самого Азовского моря и с заездами в Москву и Ленинград, в 90-е
несколько расширяя присутствие уже публикациями на обычном типографском станке
в журналах ''НЛО'', ''Волга'', ''Urbi'' и др. Ряд выставок и изданий в Ейске, на
время ставшим едва ли не самым авангардным городом в СССР (впрочем,
соревноваться в ту пору могли только три города – Ейск, Тамбов и Херсон,
столицы не в счет). Но до этого и после – многочисленные публикации по всему
миру – мэйл-арт, бук-арт, визуальная поэзия, звучарная. Заочные контакты со
многими западными коллегами. В конце 90-х почти исчезли с российской сцены,
переселившись на этот раз в район моря Балтийского, в немецкий Киль, где и
обретаются по сию пору (см. один из новейших текстов на эту тему в подборке
Сергея Бирюкова). Публикации в метрополии случаются, прежде всего, в журналах
''Футутрум-Арт'', ''Дети Ра'', совсем недавние – в Альманахе Академии Зауми (см
сегодня у нас). Между тем один из ведущих славистских журналов – амстердамский ''Russian Literature'' (LIX-II/III/IV) не так
давно посвятил нашим юбилярам специальный выпуск, объемом в 400 страниц. Здесь
и публикации в разной степени неизвестных публике вещей самих авторов и статьи
о них на русском, английском и немецком. В том числе там была напечатана
впервые лекция С.Бирюкова, вариант которой мы публикуем следом за этими
строками.
Сергей БИРЮКОВ
ГИПОТЕЗА О СМЫСЛЕ
(литературно-критическая лекция)
Что такое заумь???
Ни больше – ни меньше как высокая степень инспирации.
Это как еще понял Игорь Терентьев в 17-ти ерундовых
орудиях.
Мышеловка зауми.
Мышезовка лауми.
Как только вступаешь в это пространство. Как тут же
вопрос: а кто вступает?!
Заумь как расширение поэтического пространства.
Извлекаем поэзию отовсюду.
Где бы она ни была.
Она есть.
И здесь.
И сейчас.
Я кладу рядом книги наших авторов и вижу как
перекликаются. Соревновательный элемент, конечно. Они сами пусть отрицают. Я
здесь всего лишь наблюдант!
Теперь посмотрим и увидим, что заумное будет равняться
сверхумному, будет равняться соумному, будет равняться зыумному, зеумному,
зуумному, зоумному, зиумному.
Понять, сколь далеко и широко это распрост, не так
просто. Есть какие-то гра! ницы!
Думаю, что эти 'гра' и 'ницы' проходят внутри нас. Почему
получается, что у одних получается, а У других не получается, звучит натянуто,
поэзия как-то исчезает. Вот беда... Да!
У одних и лопух поет, а у других страдивари глохнет.
Ну это и не в заумном так.
Конечно.
А в заумном особенно.
Все равно, что если живешь на равнине и в горах. И там и
там трудно, но по-разному.
Будем говорить предметно. Ведь стихи это предмет. Хармс
говорил, что шкаф. Реалист.
Но реальное отражено в реальном.
Вот это, например, у Сигея - серия «зачеркнутые
стихотворения»:
1.
надеть кусочек сыра
и выплеснут в иной
давно далече
меня ли давече
играли болече
поэтовый ребенок
из беленок
влечен
2.
таких отя боль
аромат
молю малюя лик
а лекарь видица
робеющих девиц
ей скажет демон ниц летая
3.
наверно пал неверен
а воде вян дерен
до бега добежала
ярко провожа
4.
анна
на
наперсток
алынь
1971
На мой вкус, взгляд и хруст это прекрасн произв. Здесь
нет ни малейшего произвола сочинительства, органика, напротив, так высока, как
будто это было уже давно записано неведомо кем и на каком пергаменте.
Но поясним немного красоту сих строф.
Я и с закрытыми глазами обнаружу тут кое-что из футуры,
но боюсь, что все не дешифрую. А если даже дешифрую какого-нибудь 'ван дерена',
то что с того – ведь заумное не равно умному, здесь понимание скользит по чувствованию,
ты улавливаешь, значит посвящен. Сигей написал кое-что про «посвящение» у
футуристов, я в это не верю, но написал красиво, можно и поверить, но в другое
– в красоту выстроенной системы доказательств, так могут нравиться решения
задач. О другом посвящении говорю я – о вчитанном: от кусочка сыра (вороне
где-то бог) до 'поэтовый'.
Потом здесь надо посмотреть на сбой ударений, или их
уравнивание, приведение, я читаю скорее по наитию...
Тут надо посмотреть еще и акро, может даже и ступенчатое
акро: в первой части увидеть, как ''наде'' загибается '' и даме'', вторая часть ''тамаре'', третья – просто
''надя'', а четвертая ''анна''. Это все имена много говорящие, за ними
угадываются важные фигуры. Но если вы хотите большего, - ''алыньте''!
Впрочем, тут неуверенность есть на каждом шагу и при
каждом следующем шаге. Может быть это особенно характерно для заумного языка.
Это с моей точки зрения! И не только: заумь ведь
непонятна и автору, как свидетельствуют
классики формы. Но все-таки автору может и быть понятна, думаю, даже более чем.
Мы вообще знаем, о чем мы пишем! Но нам тоже не дано предугадать!
Не только Федору Ивановичу – любимому футуристами!
Могу только сказать, что
до бега добежала
ярко провожа
это никаким нобелиатам не приснится во сне. Здесь можно и
отдельными строками представлять, но лучше целиком. Все-таки я думаю, что это и
есть полная форма, о которой Сигей как
будто только мечтает, когда говорит о фрагментах полной формы.
Но тут я перехожу к Ры. И в частности к ее произведению
1966 года «Чужая». Это очень хорошее
произв, я его сейчас здесь полностью покажу:
В семье чужих ослепла гусеница
Ослепнув выпрямила талию
Имея много зеленых ножек
и прямую талию
она сохранила себе жизнь такою
какою она для нее стала
последняя строчка могла бы закончиться рифмовкой более
точной, например, ''сталия'' к ''талию'', однако автор предпочитает резкий
обрыв. Заумное заключается в предпочтении, в чутье ''правильного''. Где у
гусеницы талия, здесь повторенная дважды?! А это ''правильно'' именно в тексте.
Говорить ли о гармоничности... Ведь на первый, второй и
третий взгляд авангардисты нарушают традиционную гармонию. Антиэстетика якобы
важнейший принцип авангардизма. Но выясняется, что не только не совсем так, но
совсем не так.
То есть вообще-то так, отрицается одна эстетика и
создается другая. И это не так сразу осознается. Поэтому современниками
воспринимается как эпатаж и прочие глупости.
Эти сов ременники или ременники
сов, они еще там, они читают еще то, в то время как происходят
какие-то сдвиги, которые улавливает поэт за умом.
В маленьком отступлении можно сказать о том, что эти,
которые за умом ухватывают, они по-другому читают и предыдущее, они там уже
видят иное, в Пушкине, Тютчеве, они чуют. Это не научно, конечно, но точно.
Впрочем, речь не о решениях, а непрерывном процессе, о
порождающей, трансформационной поэтике, которая не исключает включения самых
простых приемов, летучих формул, касаний житейских и летейских.
Посмотрим на ''пейзаж гор. сов'' Ры Никоновой
(1976-1984).
Я рада видеть застекленным
БЕРБЕНЗГАУФ!
Лица овал – ГУ - РЮ
И тени куб – Пинт АУФР...
Вот шея губ
Одухотворённа БАРЗА!
Вот мыслит зуб
оплодотворённый
Вот ласточки ремень душистый
БРЫН ЗГИ ПЛЕТ
Жеже взлетел на стаю сосен
БРУН СТУ ПЛУТ
Поёт сова
А – А... О – А...
Росою листной – КРУНБЛ
крадётся краль
- весь в перьях –
опасноносен
Цветок заплыл в пустыню БРАУН – в глаза
Луна – заплаканная ваза –
БРАУНИНГОМ легла вдоль псов
Теперь посмотрим, можно ли это произведение
интерпретировать в рамках
исследовательского дискурса любого направления. Но почти сразу придем к выводу,
что дешифровке могут поддаться лишь отдельные фрагменты текста, при этом
большей частью мы будем домысливать, например, можем представить себе, что
слово ''Браунинг'', это имя поэта и что к этому имени автор идет с самого
начала, накапливая букву ''Б'', порой приноравливаясь к сочетанию ''Б'' с
''Р''. Но это наблюдение мало что дает. ''Браунинг'' – вид пистолета? и Луна
похожа на браунинг? Гм...
Даже если бы слово ''Бербензгауф'' было топонимом, это наше знание ничего бы не
добавило к смыслу. И мы задаем вопрос сакраментальный; а где же тут смысл, есть
ли он вообще???
Отвечу; есть! Смысл в смысле. И это не игра слов. Весь
этот текст и есть смысл. Это то, что хотел сказать и сказал автор!
Вам не нравится? Но это уже другой смысл. Ваш! Таким
образом мы находим уже два смысла.
Третий смысл тоже возможен. Это мое, например,
вмешательство в текст, где я меняю некоторые буквы только, не слова даже.
Но также возможен четвертый, пятый, шестой и бесконечное
в принципе количество смыслов.
Такова моя догадка о порождающей трансформационной
поэтике и поэзии. Я не утверждаю, а предполагаю. И заумная поэзия – это,
по-моему, предположение, гипотеза о смысле. В этом смысле (опять же)
заумная поэзия в наибольшей степени отвечает понятию поэтического в
романтическом ключе, как нечто неземное и недоступное пониманию в бытовом
смысле!
Вот вам ''шепот, робкое дыханье''.
Ну что вы, не буквально! Здесь же столько нарочитых
трудных взрывных созвучий. Пусть они нас помучают. Как невозможное, которое
все-таки почему-то возможно.
О зауми и вообще об авангардной поэзии Сергей Сигей
написал довольно основательно и по количеству. И как раз на первое место он
выдвигает вопрос о смысле.
Подбирается он к нему с разных сторон, к смыслу то есть.
Это любопытно само по себе. Потому что меня, например, смысл не интересует. Он
есть, но я о нем знаю на интуитивном
уровне.
Сигей прямо пишет о наборе ассоциаций, ссылаясь на
Фрейда. «В принципе, единственным методом анализа заумного текста является
'механизм ассоциативной дешифровки'», - пишет Сигей в статье «Смыслы
'футуристического письма'» - послесловии к подготовленной им книге Сергея
Подгаевского «Три поэмы тринадцатого года» и выпущенной Михаилом Евзлиным в
2002 году в Мадриде.
А еще он пишет об
архетипах, о том , что заумная поэзия поднимает архетипы. Это верно.
К сожалению, мы вроде бы лишены возможности для
проведения чистого эксперимента – у нас нет в распоряжении такого автора ,
чтобы ну ничегошеньки не было записано в его памяти и языка бы он никакого не
знал, а вот стал вдруг на заумном калякать.
А с любым заумником такая штука получается, что мы видим
так или иначе начитанного человека, обремененного уже на детском уровне в любом
практически месте рождения и проживания фольклорным знанием, особенно это
касается старой Росссии в случае с исторавангардом. Крученых и Гнедов находятся
настолько в стихии южнорусских говоров, а Крученых, еще очевидно и с примесью
польского, и архетипы там до того
грандиозные - что не поместятся ни в один лексикон, громоздятся,
сталкиваются, перешибают друг друга.
Недавно Н.Богомолов выдвинул интересную гипотезу о
происхождении крученыховской зауми как реакции на особо натуралистические с
колоритом малорусских страшилок стихи Владимира Нарбута (Богомолов 2004).
Доказательства не очевидны, но источник один вообще-то. Это гоголевская дорожка
– ход из Малороссии в большую Россию со своим внутренним багажом, а то ведь и
рехнуться не долго в новых-то обстоятельствах. Для малороссов эти страшилки,
этот мир хтонический, горшечный с
упырями итд, он более живой, родной и близкий, чем российский город с
чиновниками и ''порядком''. Вот вам и истоки зауми, если учесть, что все
футуристы, не обязательно заумники, по сути из южной России происходят. Вас.
Каменский, правда, с Урала, и хотя он рано оттуда мигрировал в центр и все
больше устремлялся к югу, заумь его отличалась некоторой звонкостью,
прозрачностью, возвышенностью, взращенная на уральском все-таки морозце.
Впрочем, ради вящей и пущей научности я готов еще раз
посмотреть на слово БЕРБЕНЗГАУФ в плане его смысловой загруженности.
Давай-ка повертим так сяк. Ага! Кое-что обнаруживается. Например, в конце слова
явно немецкий романтик Вилгельм Гауф, этот же фрамент в анаграмме дает Фугу
(ФУГА), еще обнаружим РЕБ и НЕБ и БЕНЗ, то есть неполные РЕБро НЕБо БЕНЗин,
может быть... а может быть и ничего этого нет, а есть, что же?
Но уже так затягивает этот микроанализ, что думаешь а вот
ГУ – РЮ, это не от УГ –РЮм ли?
АУРФ – не ФУРА ли? А БАРЗА – не БАЗАР ли?
Впрочем мне в данном контексте близки, понятны и
наполнены смыслом АУРФ и БАРЗА. И ''стая сосен'' также несомненна как ''стая
лебедей'' в Слове о полку Игореве''.
Дело в том, как мне видится, что автор и реципиент в
известним смысле настроены на одну волну и им достаточно легких
умопомрачительных зигзагов, чтобы напитать воздух коммуникации наиважнейшим
смыслом. Другое дело, что реципиент, не настроенный на нужную волну, будет
испытывать дискомфорт, впрочем, по той же причине насыщенности смыслом
капилярных комуникационных каналов.
О чем я уже неоднократно писал и в доказательство еще раз
и еще раз! Это о том, что авангард второй половины ХХ века является истинным
авангардом. Авангардом, осознавшим себя таковым. Вот и все.
Но эти слова ''вот и все'' следует все-таки поставить в
конце текста, а этот текст еще некоторое время продол- продолжится.
Но осознан и мотовирован и обоснован далеко не всеми. Я
думаю, что Ры Никонова и Сергей Сегей являются здесь в значительной и значимой
мере первопроходцами.
Как будто соревнуясь они изобретают новые приемы, а Сигей
особенно всматривается в старые приемы и модернизирует их на новый лад, вновь и
вновь обращаясь к истокам и праистокам. Его перформативная заумь – это
теорпоэзия и поэтеория и потерезия и терезопоэ. Например, «офонарель разбивает
лбы» (1985 г.)
стих с фонарём в морду публике
на фонаре цветном этикетка и пр
я покажу вам-де
куз (фонарь) мигную мать
я покажу вам
как надо стихи
куз (фонарь) меня
читать
и тэ дэ
Это произведение я бы назвал одним из центральных для
внеисторического авангарда.
Здесь реально предстает весь набор условий действия. Любопытно заметить, что если исторавангард
реагировал на символизм, иногда весьма остро, то внеисторавангард реагирует на
своего рода неоклассицизм, который активизировался уже в 60-е годы и нарастал в
течение 70-х. При этом возникала сложная коллизия: 'неоклассика' была
естественно в оппозиции к 'советскому' стиху, но в неменьшей оппозиции был и
внеисторавангард. Вот на этом фоне
весьма интересное зрелище представляет
«офанарель разбивает лбы» . Последний
сборник М.Кузмина «Форель разбивает лёд» в андеграундной поэтической среде
Ленинграда очень важная книга - квинтесенция Серебряного века. И Сигей, с этим кругом тесно связанный,
бросает вызов, уже самим заголовком. А далее следует текст, в котором ключевым
словом становится 'фонарь', имеющий в этом контексте многоканальные сопряжения
с различными контекстами. Здесь и блоковские 'фонари', начиная со знаменитого
'Ночь.Улица.Фонарь.Аптека' и просторечное 'поставить фонарь' (под глазом,
например), и 'фонарь' как название буквицы, начинающей абзац в начале главы,
например, и футуристические фонари. Кроме того, слово 'фонарь', взятое в
скобки, играет у Сигея еще и роль паузы-пробела, будучи помещенным в некие
разрывы словесной массы.
К фонарному пейзажу примешивается значительный план,
втянутый из устного народного творчества генсека компартии Н.С.Хрущева,
наиболее мощно ретранслировавшего выражение 'я вам покажу кузькину мать' (или
'мы вам покажем').
Короче говоря, с помощью фонаря здесь высвечивается
довольно интересная картина современности, в которой действует авангардный
автор. В самом тексте наличествует и агрессия, которая снимается почти
хлебниковским 'и тэ дэ' (впрочем, мы оставляем за скобками вопрос об озвучании
текста, возможно в том числе и нейтральное произнесение).
Основной смысл в этом тексте вполне понятен. Но в
некоторых комбинациях слов/ полуслов прячется и загадка, напр., 'куз
(фонарь)мигная'. Неокончательная ясность текста оставляет надежду на то, что главный смысл таится, еще не открыт,
а значит текст сохраняет внутреннюю
энергию смысла как гипотезы.
Об этом мы надеемся еще поговорить при первом удобном
случае.
Литература
Богомолов Н.
2004
Дыр бул щыл в контексте эпохи (вступление в тему). Александр
Введенский и русский авангард.
СПб.
Подгаевский С.
2002
Три поэмы тринадцатого года. С
послесловием Сергея Сигея и
и маргиналией Михаила Евзлина. Madrid.
Никонова-Таршис Ры
2001
Ю . Избранные линеарные полифонические координальные
вакуумные стихи и
архитекстуры. Madrid.
Сигей Сергей
2001
армейско-арамейские
стихи с предисловием Н.И.Харджиева
и послесловием Брокгауза и
Ефрона. Madrid.
©
Сергей Бирюков: 2007
©
ДРУГое полуШАРие: 2007