Инна
КУЛИШОВА
(Тбилиси)
ШУТИТЬ ИЗ VOLUME
(по
следам вы-ставки)
В.П., Д.А.П.
I
Однажды он съел пару звуков, потом
суп с К˚, фотографии – три, пятый том
на первом углу. Пуш-кит, буде, проглочен,
сидит анти-Йоной во чреве, и гром
на граммы разложен, дробился в пустом,
но верном пространстве. Мело и мело – чем?
Да, Пригов,
с
,
кот, образумь, вся, еси
гой, смотрит, мотает на ус и на юс
отшедшего мира (вам – пира и пива).
Catрены лин-чую (Виталий, спроси-
те – самые? Ум, за который не бьюсь,
излечивать в речь на песке?). Некрасиво.
Свои DVDенты снимают коты,
И мэны, и маны, и манны, и ты,
пиит, давший фору и перл черным дырам
изысков, изустных, извечных, впритык
сидящих экранов, молчащих мотыг
над скошенным, сносным, сметающим миром.
II
Простите мое бала-бол(ь)-ство – широты
иные на скуку наводят, как на
сценический профиль – бинокли, и шпроты –
на вилку задумчивый взгляд. Из окна –
крыш толки N, долгих толкучек икота.
На полке – по стопкам, меж ними – киот.
И радуют дужки и кружки, и нота,
которую больше никто не берет.
III
И ночь опускает бесстыдные юбки,
и выставка, вытравка, выправка лет
вовсю колесует, и честное «нет»
кому-то сползает с души – и по коже
течет мокрой солью, как выдумки след,
и с уровнем рубки частот мыслей схоже.
А все-таки голос, услышанный в трубке,
больней и дороже.
Октябрь-ноябрь
2005
* * *
сыном овечьим под тонкою шкурой
крался, невенчан.
Руки его сужали бока мои под соломой-
саломеей ломок чужих голов.
Соло, мой невенерчанный!
Тянулся мерилиндиана шнур ой-
мяконовский через всю. Лень чан
подлить и свалить в него, как в садовый
участок задержанный за разгов…
…ение продолжает абстракцию мер. Червонный,
червоточинный, разум – zoom
– увели-
чивает картинку: Сыном овечьим,
кралей кровей древних рожд,
он ссужал мне все вычеты ласки
богов, go-говеющих. Кроме.
Он был все же рожден. "Увели-и", –
голосила толпа, вызывая не веч- – -им
не знать и не знать ли, что ложет
и гложет и ляжет под краски
бревенчатых досок, яслей, пребывающих в Доме.
Вот так я придумала эту историю про.
не стоит, и сторицей
И за столицей окраины блещут икотой.
Раскинулся…
Расемон – на все стороны света.
Ни Сына, ни Анны у бедного Иоакима. Перо
их ждет-не дождется. И сор …ица
смотрит в окно, женихует вовсю некто сотый
по счету с другой стороны. Мину за
пазуху прячет смуглянка смуглянцу. Про это
напишет перо, и закончит дела и делика-
тес-тис-тасс-таз-ные ситеты.
Улики
и улицы снова сольются в экстазе
просвета в дыре набегающего
на машину туннеля.
Мария, Мария, – кому не показывай – ни. Из лика
сочится еще раз, и что это, только ли тики,
и глупо, и дико, и абсо, и лютно.
И в разе
закончатся числа. И здравые. "Не ищи не его".
Все голы без близости. Штанга и "Шнел-ля!".
Декабрь
2005
* * *
Ризы расхристаны, волосы падают,
Джо, Парфенон? — пар и фен... азепам,
виды парфюма — порты, в мыслях "Надо
вот",
в слезной дорожке жизнь катится в спам.
"Ха", — баритонит страна ненагорная,
между гор — ног — многотопчие. Псы-
цепки, как целки, все нюхают порно,
я
знаю, что смерть есть отказ от слезы.
Что же тогда примиряюсь и, вымеряв,
делаю шаг на чужую броню.
Завры и птериксы, шанс —
шаг — и вымя рев
хочет. Несите дитяте меню.
Есть продолжение. Дай вам! А мне же на
клеточный, леточный, точный... Икон
сколько набросано в мусорных. Взвешено
любит и любит, и любит нас Он.
Декабрь
2005
* * *
Сокровище,
сукровица, сук…
Ты где, красна девица, кобылица, друг.
Ты кто, добрый молодец, я дурака
Ивана от третьего жду. Ах ты, га…
Да нет, драгоценный мой друг, над собой
не властная я, кто возьмет, тот герой.
Рой мух и навозная куча, и ты,
жемчужина, прячешь в навозе черты.
Ах, молодец, не наступай на меня.
Я скоро, дай только всю кровь поменя.
* * *
Трава-конопля-ля-трав-ля.
Карандаш продолжает горизонт-аль, тальк,
не нарушая нотной.
Лишь бы не реки, не реки, наб/пирая
на/раз-
Бек. Коноплянки и кони, сменив переправы
на рас-стрел-лучи,
глядят а ля на трав перекос. Мямля
что-то о ком-то в кабинете, кабине, мол, вот так,
ни-ко-гда не сказать: «Вот мой».
Случай, ребенок, мужчина, друг, час.
Мы так не/мы, что, развившись в «правы»,
смотрим вверх, как на дуло сычи.
Ссучит ножками старый младенец.
И так счастлива роже-ница в кабинете,
и, как четки (и все нечетны), перебирает имена.
Никуда, никуда от тебя не денусь –
ты, которая дар и дети,
ты, как тать, как ни встать – одна.
Ну при чем тут живущие и жующие, травки
меньше, а трав-ли зелень
нужна для затравки.
Голос, слышишь, что здесь мы мелем?
© Inna Kulishova: 2008.
© «Другое Полушарие»: 2008