оглавление

архив номеров   главная

о проекте  авторы  ссылки

 

 

Валерий КИСЛОВ

(СПб)

 

 

 

 

Гулярная улица известна не каждому. Она находится в большом городе на большом острове: начинается от большого проспекта без всякого названия, а заканчивается, упираясь в небольшой проспект с названием, но иноязычным. Недалеко располагается парк, а за ним городской зверинец. Гулярная улица – не длинная и не широкая, зеленая (летом), желто-оранжевая (ранней осенью), черная (поздней осенью и ранней весной), серо-бурая, а иногда даже белая (зимой).  В скромном особняке другого века, на пятом, но не последнем этаже, в квартире на три стороны с одним балконом, будет жить Р.С.

 

 

Р.С.

 

В истории Р.С. нет ничего

ни от истерии цитры, ни от мистерии Митры

 

 

1. С детства Р.С. росла без эстетства: по соседству цепляли средства и цедили херес. Раз Р.С. видела во сне, как сидела на сосне, а песню весны ей сипел песий бес.

 

2. Уже в отрочестве Р.С. четко учла точку качания качества: в отечестве паче отчества почитаются редкие мозги и меткие розги.

 

3. Сведущая Р.С. рано почувствовала себя вещим существом, наполненным сущим веществом: о мощи и немощи она, неимущая (но не нищая) и ущемленная (но не ущербная), еще не задумывалась. Что-то ее смешило, а что-то смущало, причем так, как если бы ум сушило, а душу смещало. В ушах при этом что-то шумело и пищало.

 

4. Р.С. суя ватку в матку, верила в метки; мерила ветки: втыкала пиковый трут в тиковый прут.

 

5. Р.С. скоро смекнула, что очный секс – скучный: это скорее мучной кекс, чем смачный кокс или сочный кокос.

А тут еще давеча ночная речь двух порочных мачо. «Склочных сук лучше сучить через точный телекс, срочный факс и прочный ксерокс», - говорил бей баю. И добавлял: «Баб еби, и в бубен бей, еби и бей, вот оно бытие. А ты, бля, все дабъю дабъю дабъю дат и бэй, все эй би эм, да би эм дабъю».

«Да-а-а, у этого быдла бытия не убудет», - думала Р.С. и про себя добавляла: «Это тебе не бордо по бурдьё или бедро по бадью в будуарах баден-бадена, а какая-то ламбада на балалайках для дембелей на дамбе в долбанном баево-бабаево».

 

6. Р.С. всегда удивляла рыбалка и рыбьи люди: как меткое удило, так едкое мудило, а уж хлебало… «Из хляби в ряби пруд прудило».

 

7. В Р.С. еще только пробуждалась женственность, а вокруг уже куражилась мужественность. Жужжали жуками, ржали жеребцами, кружились наряженными в кружева ухажерами; все – жуиры, но ни ухом, ни рылом; все – под мухой в раже, а с грыжами. Женихов Р.С. брала, как рыб, за жабры: бесстыжих определяла по жопам, безумных - по рожам: нажористый пир – напористый жир.

 

8. Р.С. с трудом переносила крепкий храп и хрупкий крап: «Громоподобный – не мой; мне б громоотводный, немой», - моргала она своим гормонам под громкую гармонь гарных грумов.

 

9. «Телу холодеть – делу молодеть, - ухмылялась хахалям Р.С. – Моли меня, милый: холи меня, хилый. Гудящие зубы - зудящие губы: толика боли, твоя ль это доля?»

 

10. Пращур, прищуриваясь, предвещал претору ящур уретры, а еще ущемление ятр.

 

11. «Ну, ты даешь! – шутила Р.С. - Еле душа в теле, а туша в деле. И ты, туда же, дутый шут, душный шалопут!»

 

12. У порога города – голод. Под пологом рода – волос на воде, а на горе - голос рока-пророка: «Гром гремит - гроб гребет».

 

13. На челе и на теле чиновника Р.С. читала – причитала, чем не повесть - не прок, а порок человека. Сличала нечисть сановника, уличала виновника, прочила, пророчила плачевные вести и участи, учила совести и чести, невзирая на неприличные почести.

 

14. Р.С. разила кривду и резала правду-матку в глаз: «Вы, сэр, - местный чудак, а мэр у вас – не эсер, а нечестный мудак!» А сколько их таких несметных…

 

15. Р.С. часто задумывалась о гранях бренного бытия: каждый раз диалектика переводила несравнимую гадость в несговнимую радость и наоборот, а грубоватые с браги граждане все бранились на бытовых диалектах и гордились пограничной геральдикой.

 

16. А жизнь немела в жилах, выжимая миазмы: все та же жуть места, все та же муть жеста. Жесть жала - месть мала: межа над залежами жалости между мужьями и женами…

Как же и куда же мы с нашим железом и нашими железами?

 

17. «Какая мразь и слизь», - иногда думала, сама не зная, о чем, зрелая и смелая Р.С. и до слез расстраивалась.

 

18. «Ведь червяк - мера всех хвощей и овощей; а в человеке хрящей, что свищей или прыщей, и вера его без вещей впредь натощак».

 

19. Сама Р.С. не верила ни в хлыща Кащея, ни в Кришну, ни во Христа, ни в Аллаха: в ее родовой касте рядовая киста зарастала без коросты страха: при игре в крести или в кости хрустели кисти, грустили нехристи-гости.

 

20. Р.С. (за скетч - скотч) наливала виски, варила сосиски: ныли соски и виски, как будто вилами или в тиски, в мозге визг и дребезг от слов, но говорили о политике, словно «говно творили паралитики».

 

21. «Ох», слышала Р.С. «Власть сосет всласть, без совести, себе на славу, ведь ее суть – уловить нас, сонливых и слабых, увести на беспутье в сеть-паутину, путину, тину и тень, ну, а затем, из темы тины выбить истину, бить у стены, выпытать, пытать, тать. Чем? Мечетями? Мечами? Мечтами».

 

22. В думе фантазеры не думали, а урезали дули; выдували лишь форс и фарс, фокус фиги и фикуса, фикцию фраз и фрез, фиксацию и фрустрацию ферзей: в секциях фраки, во фракциях сраки.

 

23. «Смятые маски, снятые самки; сановники на саммитах в основном самцы; самые мясные, самые умасленные сатрапы - с сытыми умами и мытыми усами. Остальные с крысиными оскалами - стальные орки, пристальные урки, отсталые придурки. Ну и краса! Чудеса! Чу, небеса! Неужели вся эта орда морд (город гордится, страна сторонится, мир мирится) мне не мнится и во сне не снится?»

«Ух», думала Р.С. «В думе – сырища, в суме – дырища, а мы, рыща, ум ищем: замытые маком, зарытые раком. Во мрак кармы. Как макаки раз - из казармы».

 

24. «Эх»,  думала Р.С. «Культ культуры, искус искусства… У-у тварь! Культя! Я и музыка: икая, узы муз мыкая, замыкая, замкну звук. Я и поэзия: пою эпос - сизое пузо Эзопа, в паузе - поза. Я и живопись. Явь и жопись. Явь из жоп и пись явись. А я, сияя от опия, ей живо – хоп: и опись».

 

25. «Ах», думала Р.С.

 

26. С января явь рванная, флер февраль ревел и врал, марью мытарь март марал, в лепре перепрел апрель, май мошна жеманная, нюх ленив июнь в ню юн, в лютне летний тюль-июль, август густ в уста гнусав, сень брезента в сентябре, кто рябой яр в октябре - ноет бренно в ноябре, добредя до декабря. Не ища брод, не обря

 

27. Время билось, бремя вилось, серп картинный серпантинный все косил туда сюда. В темной тени в томной тине: где твердь дна, где день суда?

 

 

© Valeri Kislov: 2008.

© «Другое Полушарие»: 2008

 

 

 

 

оглавление

архив номеров   главная

о проекте  авторы  ссылки

 

Используются технологии uCoz