Татьяна
БОНЧ – ОСМОЛОВСКАЯ
(Сидней – Москва)
КОГДА ОНИ
ВСТРЕТИЛИСЬ...
Он вышел из метро, сразу повернул налево и вместе со всеми вошел в тоннель, ведущий к пригородным электричкам. Купив билет у тётки, сидящей, как лев, за забранным решёткой окошком, он поднялся на платформу, где мыкалось стадо дачников, взбудораженных в предвкушении долгих выходных дней, которые они проведут в поте тел своих на благо здоровья и личного благосостояния. Он подошёл к началу платформы, где стоял невысокий человек с живыми глазами, одетый в джинсы и темную куртку.
- Здравствуйте, - уверенно протянул
он руку, - Борис. Я легко вас узнал.
- Здравствуйте, - ответил тот,
поправляя рюкзачок на плече, - рад познакомиться, Сергей.
- Я тоже рад. Эта подходит?
- Да, нормально, - кивнул Сергей,
вглядываясь в надпись, светящуюся на виске приближающейся электрички.
Они зашли в вагон и даже нашли
сидячие, друг напротив друга, места, а когда поезд отошел от платформы,
заговорили снова.
- Это здорово, что мы с вами наконец познакомились, -
начал Борис. – Я ведь давно о вас слышал
и всё хотел рассказать вам об одном замечательном человеке. Дело было так: в
прошлом августе я участвовал в фестивале авангардной поэзии и подружился там с
одним автором. Вы представляете, он родом из Баку, и вундеркинд с детства, но
долго не мог найти себя. Сначала занимался математикой, читал Гарднера, на
республиканских олимпиадах поднимался до достойного второго мета. Достойного
для кого-то другого, но не для него! А первые места занимал мальчик по фамилии
Вайнштейн. Гарик Вайнштейн. Тогда Гера нырнул с головой в пространство
шахматных плоскостей. И скоро мог играть блиц с полудюжиной рыжеволосых дев –
на стороне любой из черно-белых армий. Но в турнирах его снова опережал... угадайте кто?
- Кто? – спросил Сергей.
- Гарик. Только теперь он был уже
записан под другой фамилией. Ну, да неважно. Так что Гера поразмыслил немного,
осмотрелся по сторонам, и стал писать чýдные стихи. Тут уж тот чемпион
был ему не соперник.
- Это
точно, - согласился Сергей.
- Так вот, на этом самом фестивале мы с ним сидели
рядом, слушали поэтов-палиндромистов, а в перерыве вышли покурить наружу, во
дворик, и он сказал: «Я хочу рассказать тебе об одном замечательном человеке.
Сергей – профессиональный математик, читает лекции в вузе. Но главное – он гениальный комбинатор, хоть и не
в смысле великого Остапа. Он комбинирует буквы в слове, как бусины в машине
профессора Лапуты. А главное, он все время изобретает новые формы. Возьмем,
скажем, тавтограмму. Все знают, тавтограмма – это такой текст, в котором все
слова начинаются на одну и ту же букву. Например, на «ч»: «Четыре чёрненьких
чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж».
«Да, знаю, - согласился я, - Однажды
охальник отец Онуфрий, обходя окрестности Онежского озера, обнаружил обнаженную
Ольгу около...»
«Именно, - продолжил мой новый
знакомый. - Но Сергей задумался, почему это все заикаются на первой букве, и
придумал n-граммы,
в которых фиксируются вторые, или третьи, или энные буквы, да хоть последние.
Ну, например: «хиппи и панки ломали танки» 1.
«Неплохо!» – не мог не признать я.
«И таких методов он придумал
множество. Мы с ним даже решили составить антологию этих произведений, в
основном, разумеется, палиндромов. Работы, конечно, оказалось куда больше, чем
мы изначально себе представляли. На моем столе вырастали пирамиды бумаг, в
отличие от египетских, шаткие, валкие и с трудом поддающиеся систематизации. Я
читал сутки напролет, отбирая лучшее, а Сергей приносил все новые и новые
тексты. Однажды он пришел ко мне и, улыбаясь, достал из рюкзачка несколько
листочков.
Но у меня тоже было кое-что
припасено для него и, не дав ему раскрыть рта, я начал с середины абзаца: «...
из стены появились две полупрозрачные фигуры.
- Но, папа, - умоляющим голосом произнесла меньшая, - но ведь они дали мне пять золотых. Целых пять золотых за какую-то древнюю книжицу!
- Книжицу! – грозно взревела другая
тень, опирающая на массивный, хоть и полупрозрачный посох. – Да как ты, отрок,
посмел дотронуться до моих инкунабул? Всю библиотеку разорил! Первейшую книгу
пера светлейших Кирилла и Мефодия отдал проклятым басурманам! Отвечай, тупая
деревяшка, что ты еще успел им продать?
- Только один грязный пергамент, –
заныла мéньшая тень, - там и не разобрать-то было нечего, а они за неё
сто монет отвалили!
- Какой пергамент? – грозно спросила
вторая и вдруг, схватившись за сердце, осела на пол, - ну, ежели я правильно
догадался, конец тебе, аспид стоеросовый! Стой тут, я сейчас вернусь!
Большая тень, прихрамывая, бросилась
сквозь стену, а меньшая пала на колени, заламывая руки...»
«Неплохо, - согласился Сергей. – А
дальше что?»
«Не знаю, - развёл я руками, -
продолжение где-то тут»
«Ладно, потом отыщешь, - махнул рукой
Сергей, - у меня тоже кое-что для тебя есть. Слушай, я хочу рассказать тебе об
одном замечательном человеке. Таких гениальных палиндромов ты еще не видел,
клянусь!»
«Что, лучше, чем у Дмитрия?» – не
поверил я.
«Слушай:
Не мерь времён, и не мерь
Времени лепет, но кони тихи,
Робости псы, тоска, как соты,
Спит собор и хитин окон тёпел, и…»
«...Не мерь времени, не мерь
времён...» 2 - закончил
я и замолчал в ожидании его реакции.
«Однако, - поразился Сергей, - ты со
слуха воспринял и закончил палиндром? Или ты знал этот текст?»
Я только прихлебывал чай и улыбался,
наслаждаясь эффектом.
«Да, кстати, - продолжил Сергей, -
как раз по дороге к Дмитрию я его впервые и встретил. Ты помнишь, мэтр жил
тогда на даче, у мужа своей сестры, и как-то пригласил меня в гости: «А еще, -
он сказал, - будет Борис, поэт из Новосибирска. Вы можете показать ему дорогу?»
- «Хорошо, - согласился я, - скажите ему, что в половине третьего я буду ждать
его на платформе Перово у первого вагона, сразу по выходу из метро нужно
повернуть налево, войти в тоннель и вместе со всеми подняться к электричкам. Я
буду в джинсах, темной куртке и с рюкзаком за спиной». »
«Так вы и встретились?» - спросил я.
«Да, - ответил Сергей, - и ты не
поверишь, какой разговор состоялся между нами».
В этот момент чайник снова закипел,
и мне, к сожалению, так и не довелось услышать продолжения его истории», -
вздохнул Гера.
Он швырнул окурок в свернутую
цветком жестянку, что служила нам урной. Из библиотеки донесся шум аплодисментов,
и в надежде, что второе отделение окажется интереснее первого, мы поспешили
вернуться в зал. Однако там нас ждала все та же сказка про белого бычка. «Cock’n’Bull», - выругался Гера и, не дожидаясь конца
фестиваля, убрел домой.
- Замечательно, - ответил Сергей, выглядывая в окно, -
за вашим рассказом, кстати, абсолютно чудесным, дорога пролетела незаметно. Нам
пора выходить. Вон и Дмитрий стоит, нас встречает.
Мужчины поднялись и, легко переступив через на живую
нитку сметанные складки континуума, друг за другом вышли на платформу. Им что,
они привычные.
1. Концеграмма Сергея Федина. - обратно
2. Борис Гринберг «Не верь времени...». Из книги «Опыты по». - обратно
© Tatiana Bonch-Osmolovskaja: 2008.
© «Другое
Полушарие»: 2008